Ситуация с "зависшим" в рамках исполнительного производства долгом достаточно широко распространена. Один из ее вариантов – случай, когда сумма долга не достигает порога, определенного ч. 3 ст. 10 Закона "О восстановлении платежеспособности должника или признании его банкротом", а должник-юрлицо не подает признаков "жизни". В результате патовое положение может сохраняться еще очень долго, до тех пор, пока собственники не решат ликвидировать должника по каким-то своим мотивам либо пока не появятся другие кредиторы, чьи требования позволят преодолеть установленную законом планку.
В ситуации, которую пришлось рассматривать Верховному Суду, произошло именно так. Еще в 2011 году юрлицо-кредитор получило три судебных решения о взыскании с должника. По всем трем решениям было открыто исполнительное производство, однако взыскания по тем или иным причинам не произошло. Суммы же задолженности не хватало для инициирования процедуры банкротства. И лишь в 2014 году, объединив усилия еще с двумя кредиторами, юрлицо наконец смогло подать заявление о банкротстве должника.
Суды первой и апелляционной инстанций высказались за возбуждение дела о банкротстве, однако ВХСУ дважды (18 июня 2014 года и 29 октября 2014 года) указывал на незаконность таких решений. В качестве мотивации указывалось, что незадолго до момента подачи заявления о банкротстве должник прошел реорганизацию, и следовательно для правопреемника-должника на момент подачи заявления еще не истек установленный ч. 3 ст. 10 Закона "О восстановлении платежеспособности должника или признании его банкротом" трехмесячный срок для погашения бесспорных долгов.
В результате дело добралось до ВСУ, который пришел к выводу о неправильности позиции ВХСУ. Однако, прежде чем перейти к аргументации этого решения, стоит отметить один важный процедурный момент.
При подаче жалобы в ВСУ юрлицо-кредитор привело в качестве свидетельств неодинакового применения ВХСУ ч. 3 ст. 10 Закона о банкротстве целый ряд решений. Большую часть из них суд по тем или иным основаниям не принял во внимание, причем ссылки сразу на два постановления ВХСУ (от 19.02.2014 по делу № Б-50/279-10 и от 11.11.2014 по делу № 923/712/14) были отклонены из-за того, что в них речь шла не о банкротстве юрлица, а о банкротстве физлица-предпринимателя. По мнению ВСУ, в последнем случае имеется ряд особенностей, которые не всегда дают возможность говорить о неодинаковом применении одной и той же нормы. Это следует иметь в виду при подаче жалоб на решения ВХСУ в делах о банкротстве.
В качестве доказательства неодинакового применения ВХСУ норм законодательства о банкротстве стоит представлять решения, в которых речь идет о банкротстве максимально сходных субъектов (только юрлиц либо только физлиц-предпринимателей).
Теперь же перейдем, анализируя мотивировочную часть постановления ВСУ от 15.04.2015, непосредственно к вопросу исчисления срока просрочки погашения задолженности. Верховный Суд обратил внимание, что согласно ст. 108 Гражданского кодекса в результате преобразования к созданному юридическому лицу переходят все права и обязанности, а также имущество предыдущего юридического лица, причем само преобразование заключается в смене организационно-правовой формы. Таким образом, обязанность юрлица-должника исполнить судебные решения о взыскании средств автоматически перешла к лицу, созданному в результате преобразования. Следовательно, по мнению ВСУ, срок возникновения обязанности по уплате бесспорного долга должен отсчитываться с момента вступления в силу решения суда. Такой вывод базируется на норме ч. 1 ст. 67 Закона "Об исполнительном производстве".
Мотивировки ВХСУ, который посчитал, что в данном случае для возникновения права требования к созданному после реорганизации юридическому лицу необходимо его вхождение в процесс исполнительного производства в рамках процедуры замены должника (то есть осуществление действий, предусмотренных ч. 5 ст. 8 Закона "Об исполнительном производстве", и получение соответствующего решения суда), во внимание приняты не были. Однако следует заметить, что позиция ВСУ не лишена изъяна. В частности, до момента замены стороны исполнительного производства нельзя с уверенностью утверждать, что то или иное лицо является правопреемником должника (пусть это не так актуально для случая преобразования, однако вполне справедливо для случаев разделения либо выделения новых юрлиц).
Фактически своим решением ВСУ дает возможность инициировать банкротство вновь созданного в процессе преобразования субъекта еще до момента оформления им перехода прав и обязанностей прекращаемого юрлица. Это решение играет заведомо на руку кредиторам.