На портале Право Украины была поднята достаточно принципиальная тема – законна ли дача адвокатом в рамках уголовного процесса показаний, касающихся обстоятельств, ставших ему известными при осуществлении функций защитника по другому процессу.
Ситуация, вызвавшая обсуждение, выглядит следующим образом: некое лицо было задержано по подозрению в совершении кражи телефона и по совету адвоката (так утверждает данное лицо) практически сразу после задержания написало явку с повинной. Находясь в СИЗО, обвиняемый поменял показания, заявив, что телефон нашел, и подал заявление о том, что признание от него было получено под давлением.
Впоследствии против него было открыто еще одно уголовное производство. На этот раз по ст. 383 и 384 Уголовного кодекса, в рамках которого на этапе досудебного расследования в качестве свидетеля был допрошен адвокат по первому производству. В своих показаниях он сообщил следующие факты: обстоятельства вступления в дело, суть предыдущих обвинений, добровольность подписания явки с повинной, отсутствие давления со стороны сотрудников милиции, отсутствие со стороны подзащитного заявлений о находке телефона. Эти показания легли в основу обвинительного заключения.
В связи с этим у автора темы возникли вопросы – нет ли в данной ситуации разглашения сведений, составляющих адвокатскую тайну, а также имел ли право адвокат вообще выступать в качестве свидетеля.
Позиция 1. В данной ситуации можно однозначно говорить о нарушении адвокатской тайны, к которой согласно ст. 22 Закона «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» относятся любые сведения, ставшие известными адвокату во время исполнения адвокатской деятельности. При этом ч. 2 ст. 65 Уголовного процессуального кодекса запрещает допрашивать адвокатов в качестве свидетелей о сведениях, составляющих адвокатскую тайну. Исключение лишь одно, предусмотренное ч. 3 ст. 65 УПК, – прямое разрешение клиента на разглашение таких сведений, выраженное в письменной форме.
И если часть показаний, касающаяся сведений о вступлении адвоката в дело и сути обвинений, еще может быть признана законной, поскольку эти факты могут быть установлены из других источников, то дача адвокатом показаний о добровольности подписания явки с повинной, об отсутствии давления со стороны сотрудников милиции и отсутствии со стороны подзащитного заявлений о находке телефона является незаконной. Следовательно, данные доказательства не могут быть приняты судом.
Кроме того, есть основания для обращения в органы адвокатского самоуправления с целью привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности, поскольку адвокат был обязан отказаться давать показания, наносящие ущерб его подзащитному.
Также стоит отметить, что сам факт выдвижения обвинений по ст. 383 и 384 Уголовного кодекса в подобной ситуации является абсурдным, ведь обвиняемый, отказываясь от явки с повинной со ссылкой на то, что она была подписана под давлением, всего лишь реализовывал свое право на защиту.
Позиция 2. Следует понимать, что в данной ситуации речь идет о двух отдельных уголовных производствах – деле о краже телефона, в котором адвокат выступал в роли защитника (и, следовательно, не может быть допрошен как свидетель) и деле о неправдивом сообщении о совершении преступления, в котором адвокат защитником не выступал и, следовательно, мог быть допрошен как свидетель. Таким образом, согласно ч. 4 ст. 65 УПК он был обязан давать правдивые показания об известных ему обстоятельствах дела.
При этом, давая такие показания, он не нарушал интересов клиента в деле о краже телефона.
Что касается права обвиняемого на защиту, то в данном случае заведение нового уголовного производства является вполне нормальной реакцией на неподтвержденность сообщения о преступлении, сделанного обвиняемым (давление на него с целью принудить к даче признательных показаний). Скорее всего, отказ от явки с повинной, как данной под давлением, – следствие неграмотных советов, полученных во время пребывания в СИЗО.
В то же время адвокат в своих показаниях адвокатской тайны не раскрыл, поскольку сообщенные им сведения не были получены от подзащитного, а были либо выявлены на основании собственных наблюдений адвоката, либо стали известны из материалов дела. По сути, имела место ситуация, аналогичная, например, ситуации, когда адвокат в процессе проведения следственных действий становится свидетелем преступления, совершенного третьим лицом, – сведения становятся известными при осуществлении адвокатской деятельности, но не в связи с ней.
Мнение юристов проекта. В данной ситуации ключевым моментом является трактовка понятия «адвокатская тайна» и состава сведений, охватываемых данным понятием.
Определение приведено в ч. 1 ст. 22 Закона «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» и охватывает ряд достаточно разнородных сведений:
1) любая информация о клиенте;
2) вопросы, по которым клиент обращался к адвокату;
3) содержание советов, консультаций и разъяснений адвоката;
4) составленные им документы;
5) информация на электронных носителях, иные документы и сведения, полученные адвокатом во время осуществления адвокатской деятельности.
В данной ситуации содержание свидетельских показаний адвоката может быть расценено как сведения, полученные адвокатом во время осуществления адвокатской деятельности. Особенно «подозрительна» с этой точки зрения та часть показаний, в которой указывается, что клиент не сообщал адвокату о том, что телефон он нашел. Фактически адвокат косвенно раскрывает следствию содержание своих бесед с клиентом, что может трактоваться как нарушение конфиденциальности переговоров клиент – адвокат. Аналогичное может быть сказано и о сообщении о добровольности подписания явки с повинной.
В принципе, вопрос, затронутый на портале, на данный момент является открытым и единого ответа на него пока нет. Но, как можно предположить, было бы неправильно запрещать адвокату давать показания о действиях третьих лиц, очевидцем которых он стал во время осуществления адвокатской деятельности. В данной ситуации – это та часть показаний, в которой адвокат говорит о том, что в его присутствии давления на подзащитного не было.
Но то что касается действий и слов подзащитного, все же стоит относить к адвокатской тайне. И, следовательно, запрещать сообщать кому-либо без согласия клиента.
Однако последнее слово в подобных ситуациях – за компетентными органами. Пока же можно констатировать, что какого-либо единого взгляда на данный вопрос внутри даже самого юридического сообщества нет.